шапка3

 

Болтян Валентин Александрович (02.01.1943-25.08.2015)

 

Иллюстрация

Рабочий, журналист районной газеты, секретарь райкома комсомола, зооинженер, старший научный сотрудник НИИ ветеринарии СО ВАСХНИЛ, доцент кафедры экономики Забайкальского аграрного института, кандидат сельскохозяйственных наук, автор более 60 научных трудов по вопросам животноводства, учебно-методической работе, социальной психологии.

Изданы его книги «Тебе навстречу идет человек», «Семь зарубок на память», «Звезды за околицей», пьеса в 3-х действиях «Бомж на газоне», «Здание жизни», «Я так вижу» - сборник физиономических этюдов, сборник песен «Янтарный родник». Отдельные из них дополнены и переизданы. Написаны сказки в стихах.

В 1999 году Валентину Александровичу присвоено почетное звание «Заслуженный работник агропромышленного комплекса Читинской области». Он награжден медалью «За строительство Байкало-Амурской магистрали», знаком «Победитель социалистического соревнования», медалью «За заслуги перед Читинской областью», дипломами за успехи в областных смотрах самодеятельного искусства, Почетными грамотами за многолетний добросовестный труд в сельском хозяйстве Забайкалья, воспитание и подготовку специалистов АПК.

О себе, своей жизни и людях, с которыми довелось работать, В.А.Болтян изложил в биографическом очерке. Мы приводим его в сокращенном варианте.

Годы и люди

Биографический очерк

Валентин Болтян

В народе говорят: «Часы идут, дни бегут, а годы летят!». И впрямь, какое быстрое время то, что уже позади, что прожито и как трудно порой дождаться какого-то дня (события, праздника), всего того, что еще впереди.

Позади изрядный рой прожитых лет. Я как-то не очень-то (как и все мужчины) страдал по поводу возраста. Все погоды хороши. Жить, просто жить интересно. Ну, а если сама жизнь дает тебе дорогу и ты сам азартно по этой дороге двигаешься, то тут уж совсем хорошо. Чего там, жизнь прожить – не поле перейти. Всяко бывает: и сладко и горько, и холодно и жарко и … всяк, на то она и жизнь.

Родила меня мама Галина Никитична в 1943 году 2 января. Сестра рассказывала, что я родился 28 (примерно) декабря 1942 года, да война шла, два дня мальчику год прибавят…армия…

Записали 2 января 1943 года. Отец Александр Федосеевич смолоду тяжело болел туберкулезом. К сорока годам он уже ходил не с тросточкой, а с крепкой палкой, тяжело опираясь на нее. Часто выезжал в специальные санатории, но в 1951 году его не стало. Старшей Алле было 12 лет, мне – 8, а Людочке семь месяцев от роду.

Тогда (это я теперь разумею) и кончилось мое детство. Был декабрь, а по окончании учебного года переехали мы к маминой сестре тете Варе в село Анатольевку Тилигуло-Березанского района - это морские заливы – лиманы на Черном море так называются: Тилигул и Березань, между ними этот район и расположен. Стал я подпаском у дяди Миши Расторгуева. Когда всходило солнце (летом!), мы уже гнали огромное стадо коров и молодняка далеко за селом. Это романтично звучит: подпасок с дудочкой. Но каждый день в 4 часа утра в 9 лет…и до заката, пешком… Это и был мой первый хлеб.

Зиму я жил у дяди Павла в другом селе этого же района, называлось оно Тузлы от турецкого «тузлук» - соляной рассол, рядом соленое озеро, через горку море. Павел Никитович был ветврачом, жил при ветлечебнице, держал хозяйство. Дело в том, что в Анатольевке была русская школа, а я знал и учился на украинском.

Вообще Анатольевка – село переселенных Екатериной II в причерноморские степи крестьян с Волги. Дед мой по матери Крикунов Никита Петрович всю жизнь был кузнецом, а вот бабушка Арина с Крыма, у нее греческие корни.

Через год в Тузлы переехала мама и там мы прожили пять лет – годы моего отрочества и юности. Все мы сельские ребята летом работали на лошадях: боронили, культивировали, возили зерно от комбайнов, работали на полях.

Жилось нам не просто. Мама с сестрой тетей Марусей, тоже овдовевшей рано (дядя Сеня был матросом в войну, весь израненный, умер году в 55-м), решились искать долю себе и своим детям на Кубани, по рассказам людей там был рай. И вот мы уже на хуторе Красносельском, станицы Пластуновской Краснодарского края. Для мамы такая же школа, такие же гроши. Тетя потихоньку поднялась с колен, начав работать в колхозе на сахарной свекле. Я сходу пошел в садоводческо-виноградную бригаду.

Началась школа и мои страдания. Я знал физику, химию, геометрию на украинской мове, а тут непонятные треугольники. Языки русский и украинский - бытовые, песенные – похожи, а в техническом украинском черт ногу сломит. Так-то я хорошист твердый был, стал троечником. Сочинения – двойки.

Я бросал школу, работал, потом не мог перенести маминого измученного взгляда: «Сын учителя – недоуч!» - вернулся, догнал, окончил среднюю школу с четырьмя тройками в аттестате.

Однажды, за месяц до выпускного экзамена, мама сказала: «Ну, сынок, пора учиться писать по-русски», и мы ежедневно, а в выходной утром и вечером писали диктанты из произведений Толстого, Чехова, Тургенева… сто слов. Вначале я делал по девятнадцать ошибок, потом одну-две. Мудрая была у меня мама.

Она никогда не принуждала меня читать книги, они просто (и какие!) появлялись в доме. Читал я, как и все ребята в те годы много и все, что попадет.

Иллюстрация

После школы я пошел на ферму работать дояром. Колхоз звал, а двинуться дальше в жизнь было просто не в чем (сапоги, парусиновые туфли, хлопчатобумажные штаны да пиджак, ну две-три сорочки – все убранство тех лет). Шел 1959 год, на фермах Кубани начали внедрять машинное доение, вот я и шагнул… получилось, что в свою профессию. Через год и один месяц я, справив себе одежду и часы, уехал в Одессу. Из колхоза в те времена уволиться, что из резервации выйти… вышел. Учиться решительно не стал, решил: «Отслужу, повидаю мир, людей, потом пойму для чего я себе и людям надобен, а сейчас – работать!». Стал я учеником токаря на Одесском суперфосфатном заводе.

Потом укатил по комсомольской путевке в Казахстан, строить Джетыгаринский асбестовый комбинат. Там освоил до шестого разряда профессию бетонщика.

Однако Казахстан, хоть в Кустанайских степях и холодно, не Сибирь, да и не Россия. Рванул я, начитавшись Джека Лондона, на Индигирку. Манило название и вера в то, что там-то уже точно необыкновенные, красивые изнутри люди.

Еду, значит, газетки почитываю. «Комсомольская правда» зовет добровольцев строить камвольно-суконный комбинат в г.Чите: «…холодно в чистом поле… но это самая большая стройка от Байкала до Тихого океана…» и я сошел в Чите.

На вокзале говорю: «КСК строить приехал», а люди отвечают: «Тебе на Черновские надо». Начинался 1961 год.

Там, где теперь остатки железобетонного завода на Черновских, стояла контора Черновского СМУ. Устроился я. Поселился в рабочем общежитии, это здание, где теперь аграрный институт. Надо же так. В 1961 году въехал, тридцать три года прожил в Забайкалье, и вернула судьба в 1994 году в эти же дома, но уже директором Читинского филиала Иркутского сельхозинститута. Однако дойдем еще до того времени.

Работать меня, бетонщика, определи в бригаду Володи Дьячишина. Руководил участком, строящим КСК, Шулыгин. Хорошая была бригада, веселая, дружная. Бригада нулевого цикла: котлован, фундамент и дальше.

Под главным корпусом КСК 900 колонн. Первый котлован и много-много других под фундаменты колонн: 4х4 и четыре метра вглубь копали мы – бригада Дьячишина. Ох, и покидали мы земельки, по 8 часов в день.

Потом ко мне приехала мама, сестры и стали мы жить на Торме (которого теперь уже нет), там был дивный парк с аттракционами.

Иллюстрация

Служить я ушел в декабре 1962 года. Служить мне нравилось. И величие дела, и порядок, и умные офицеры.

В армии я выучил физику кратно серьезнее, чем в школе. Майор Сабуров, помню, возил мне книги о гироскопах. Сколько проживу, помнить буду капитана Чурсова, удалого, умного, смелого. Такого, не думая, в бою закроешь от пули, он-то всех спасет своей головой. Исключительная интеллектуальность подполковника Скрипка (фамилия подстать его Душе), патриотизм капитана Гаева, доброта капитана Грабовского. Мы гордились командиром части, героем войны, полковником Орлом, - тоже фамилия, не вдруг встретишь. Ракетные войска тогда только формировались и в эти части собирали не погоны, а умные головы.

Служба была у нас строгая. Уже через пять месяцев стал я командиром отделения. Во время учебных стрельб пришел мне осколок в глаз. Совсем махонький, я и не понял сразу, думал песок. Радиации мы «хватали» тогда порядком, оттого, когда я стал терять остроту зрения, поставили мне диагноз – лучевая катаракта. Только уже в Хабаровске углядели «гостя» в хрусталике. Сделали операцию и комиссовали.

Вернулся я на Родину. В Черновском СМУ в трудоустройстве отказали: «С таким зрением на стройку нельзя!».

Пока служил в армии, мама вернулась на Кубань, ее гипертония «не приняла» Забайкалья. Старшая сестра работала в Улётах, поехал к ней. Кем я только не работал в Улетах. В редакции районки «Ленинское знамя», каменщиком в ДЭУ, инструктором в райкоме партии, начальником отдела культуры. Сбежал. Вообще всегда не любил быть начальником. Радости нет, одни тревоги и сутяги с подчиненными.

Стал я ответственным секретарем Общества «Знание», - это было мое. Читал я лекции о международном положении взахлёб.

Избрали меня ребята (не райком партии двинул, он согласился), именно ребята – комсомольский актив района, в 1970 году первым секретарем РК ВЛКСМ. Это было серьезное дело. Не работал я, а, как и должно быть на такой должности, - жил этим. Учился я тогда заочно в Благовещенском сельхозинституте.

В 1973 году я попросился в колхоз. Двигаться по партийной линии не хотелось. В колхозе «Путь к коммунизму», что в самих Улётах был, я нашел поддержку у мудрого, доброго и крепкого крестьянина, тогдашнего председателя колхоза Гавриила Петровича Синегузова. Многому научился у мудрого, преданного делу и любящего людей Сергея Макаровича Капустина, ветврача совхоза.

Мы взялись за внедрение машинного доения. У меня был опыт дояра и знания зооинженера. Прибавились надои молока. Уже через год райком мобилизовал меня в районное управление сельского хозяйства на должность главного зоотехника.

Иллюстрация

Еще, будучи главным зоотехником в колхозе, я увлекся минеральным питанием (микроэлементами) сельскохозяйственных животных. Под руководством к.в.н. Любови Алексеевны Мининой впервые в области начали готовить полиминеральные подкормки для овец. Уже с районного управления сельского хозяйства НИИ ветеринарии позвал меня в науку. Прошел конкурс в Новосибирске (в Чите был филиал), но… райком уперся. Парторганизация сняла с учета: «Езжай, тебе надо ехать», сказали товарищи. Но не РК КПСС. Я уехал без снятия с парт учета. Стал работать в НИИ ветеринарии. Директора Е.М.Степанова вызвали в обком партии через неделю и… велели меня уволить!

Так было. Уволили. Я, было, засобирался в Биробиджан к однокашникам, но подвернулся Военсовхоз № 6. Стал я там работать главным зоотехником. И снова, через год меня выдернули теперь уже в областное управление сельского хозяйства начальником отдела по производству мяса и молока. Начальником Управления тогда, а это был уже 1976 год, был Николай Петрович Перов – острослов, энергичный, крутоватый человек.

Уже через два месяца его раскритиковали на Пленуме обкома партии: «Недисциплинированных, со строгим выговором (мне его «врезали» за тот побег) берёте на столь высокие должности…!» Но не тут-то было. Перов уперся, воевал за меня и отстоял. Всегда, вот уже 30 лет, я благодарил Николая Петровича за веру в меня, заботу.

Еще в 61-м в бригаде Дьячишина я понял, что таких, как в Забайкалье я людей не видел и не знал. Есть ли лучше - честнее, правдивее, добрее, справедливее? От Таллина и Одессы до Владивостока таких Душ нету. Я много ездил и повидал людей, - нету !

В 1980 году вызвали меня в обком партии: «Надо в Агинский Бурятский автономный округ ехать, на должность первого заместителя председателя окрисполкома, начальника окружного управления сельского хозяйства». Поехал и не пожалел. Много повидал, много узнал, многому научился.

Первым секретарем туда только приехал Владимир Иванович Масюков. Крутой, умный, смелый, думающий мужик. Много я взял от него. Работалось легко, он и доверял мне, и опирался на меня. Хорошо мне работалось и с непосредственным моим руководителем – председателем окрисполкома Цыренжапом Сокшигбоевичем Соктоевым.

Волей и упорством В.И.Масюкова, уже в первый год мы вывели из зернового клина 107 тысяч гектаров, потому как бесполезно было пшеницу по второму-третьему полю в севообороте сеять – ни зерна, ни соломы. Сделали две посевные: майскую, где вся пшеница по парам, овес – по весновспашке, и июльскую – на зеленую массу (а лучше в молочно-восковой спелости) для сенажа. Заложили уже в первый год 48 тысяч тонн! сенажа на зиму. С тех пор округ в Павлодар за соломой не ездил. А ведь до ЦК КПСС дошли, закрывая те 107 тысяч зерновых!

И еще одно дело, которое удалось осуществить там, в Агинске. Создали мы окружное объединение по воспроизводству крупного рогатого скота. Десять дней я бегал в Министерстве сельского хозяйства, пробил.

Пока работал в Агинске, закончил Новосибирскую высшую партшколу.

В.И.Масюкова перевели в обком, и ста дней не прошло, как и я в 1985 году вернулся в Читу на должность заместителя председателя по животноводству Комитета сельского хозяйства области. Председателем комитета в те годы работал Владимир Петрович Лазо – интеллектуал, организатор, красавец!

В 1987 году мы преодолели рубеж 2000-килограммового надоя молока на фуражную корову. Это был праздник моей души. Всю свою аграрную жизнь я любил, знал и неустанно изучал скотоводство, отдыхал душой на фермах с породистыми коровами.

Появился в те годы в Чите первым секретарем обкома некий Мальков. Росту малого, злобности беспредельной. Затерзал он В.И Масюкова, выдавил из обкома и тот умер безвременно. Аграрной политики не знал, и знать не хотел. Сцепились мы с ним по вопросу производства говядины в области. Слава Богу, надоумили добрые люди: «Уходи пока цел…». Ушел, в три дня отпустили, в тот же НИИ, в ту же лабораторию.

Иллюстрация

К тому времени я серьезно увлекся природными цеолитами. Уже год вели с учеными опыты по их использованию в животноводстве. Три восьмимесячных опыта на свиньях. В Маккавеевском свинокомплексе дневал и ночевал. В 1991 году защитил во Всесоюзном институте животноводства диссертацию по использованию природных цеолитов в кормлении свиней.

После защиты побывал я в Чернобыльской зоне, где проводил опыты по использованию природных цеолитов по выведению радиоактивных изотопов стронция и цезия из организма животных. Опыт удался. Но повидал я там такую русскую дурь!

Написал я об этом цикл зарисовок «Крылья Чернобыля», где выплакал и боль негодования, и щемящую жалость к людям, живущим в этом аду.

С начала 1990 года возглавил в Чите движение «Демократическая платформа в КПСС». В 1991 году я без колебаний (после Чернобыля-то!)стал с соратниками-демократами 19 августа в трехдневный пикет на площади Ленина. В штабе демократических сил отвечал за связь с властными структурами. Повоевали мы тогда с Ивановым, тогдашним Главой Администрации.

В 1993 году я уступил настояниям демократического движения и пошел на работу в представительство Президента в Чите на должность специалиста эксперта по экономике. Работалось интересно.

В 1994 году Администрация области предложила мне возглавить Читинский филиал Иркутской сельскохозяйственной академии. Предыдущего директора сняли. Дела там были сложные: невыплаты зарплаты, отключено тепло (март!), ну, в общем, пошел.

Поработать довелось и много, и трудно, и интересно. Поддержал меня, уже, будучи пенсионером, создатель этого филиала Н.П.Перов. Крепко сдружился я, да и по сию пору она мой первый советчик, с А.Г.Писаревой. Мы ввели мизерную, но ввели оплату за учебу, кстати, последними в Чите. Ну, за меня взялись, потаскали в прокуратуру. Устояли.

Тот самый Иванов, с которым бились в 1991-м, дал беспроцентную ссуду в 50 млн. рублей и мы выбрались.

Дело сделано. Вуз стоял, и я пошел в Питерский университет учиться социальной психологии (3-х годичное заочное отделение, на базе высшего образования), а институт потихоньку (пригласил, переучил, довел до доцента) за 2 года передал Анатолию Сергеевичу Вершинину.

Иллюстрация

Стал я дипломированным доцентом и социальным психологом, читаю лекции, создал физиогномо-хирологическую лабораторию, написал книгу по физиогномике «Тебе навстречу идет человек…», сейчас уже написал вторую «Семь зарубок на память» (прикладная психология для деловых людей), работаю, учу ребят, как говориться в охотку.

Издал я для себя и друзей, еще книгу «Я так вижу», - это записки физиономиста об увиденном и пережитом.

Всегда боготворил А.Блока, а с 93-го года вдруг запел его стихи. И пошли песни, сотни полторы напел, на стихи А.Блока, К.Бельмонта, Е.Стефанович, О.Коваленко, Ю.Рейс, Е.Козулина (в Улан-Удэ вышел наш с ним сборник песен Янтарный родник»), А.Кучерявенко, В.Мельникова, Т.Самсоновой, В.Линхуча и других авторов и на свои стихи.

Работаю. Пою в городском академическом хоре Надежды Кропачевой, сочиняю физиогномические этюды, иногда песни.

г.Чита
март 2006 года

Человек неуёмной энергии и обаяния. Отличный рассказчик, он мог заговорить так, что забывалось о времени.

В одну из рабочих поездок в Акшу, по просьбе Ольги Коваленко, акшинской поэтессы, берет с собой гитару. Читальный зал районной библиотеки заполнен любителями поэзии и музыки. Валентин Александрович читает рассказы из цикла «Я так вижу…», поет песни на стихи А.Блока, Е.Козулина, О.Коваленко.

Впечатленный этой встречей поэт Виктор Кобисский (Акша) написал стихи «Встреча с бардом».

Иллюстрация

Под струн гитарных перезвон
поёт весьма душевно он,
и без словесной шелухи
рассказы пишет и стихи;
ну, и к тому ж (ещё к тому ж)
известен, как ученый муж;
а сверх того, молва идет,
в трёх вузах враз преподает;
а говорит! – о, Боже мой –
не человек – орган живой.

… Как только гость наш замолкал,
гремел аплодисментов шквал.
И снова, от успеха пьян,
гитару в руки брал Болтян
и пел опять, и пел ещё,
и было сердцу горячо,
и лился в души дивный свет…

Пой долго, бард! Твори, поэт!
И приезжай в Акшу опять,
да, поскорей.
Мы будем ждать.

с.Акша

22-30 октября 2002 года

 

В августе 2015-го Валентина Александровича не стало.

Человека, влюбленного в край, ставшим родным, в его природу и людей…

 

ГКУ ГАДЛС ЗК фонд р-396 опись № 1, дело №№10, 64, 92-94, 114

 

 

Яндекс.Метрика